Юрий Устинов
2015-2017
Не редактировано. Не вычитано автором.
Каштановую рощу над Туапсе знали все местные жители. Во время войны, когда подступы к городу были перекрыты, а все городские запасы продовольствия съедены, роща выкормила город каштанами, не допустив голода и вложив свой вклад в победу над фашизмом.2015-2017
Не редактировано. Не вычитано автором.
Выше рощи, на нестройном, уходящем вверх хребте расположились огромные камни-останцы, подобные «Красноярским столбам», собранным в кучу.
На одном из таких останцов, на его обширной монолитной скальной стене образовался скалодром со множественными элементами рельефа и потому многим количеством скальных маршрутов – от самых лёгких до трудных, которые преодолевались редко, а имена их покорителей на несколько лет становились именами самих маршрутов.
В 70-х годах своих подопечных выводил на скалодром почти каждую неделю Владимир Павлович Черновол, руководитель туапсинского коммунарского клуба «Пилигрим», большой знаток природы, отличный фотограф, любитель быстрой езды на мотоцикле по горным дорогам.
Черновол руководил своим клубом в редком и неизведанном тогда конфликтном стиле. Жизнь его состояла из побед и поступков, каждый из которых сам спрашивал окружающих: «А тебе слабо?» Ходить на скалодром с таким замечательным инструктором было полезно, увлекательно, но иногда физически трудно. На врезавшуюся в абрис города лесистую гору Варваринку, где стоит ныне телевышка, Володя выводил на утреннюю зарядку десятки, а то и сотни городских детей вместе с их родителями, товарищами по работе и учебе, соседями и дальними родственниками. Зарядка была вполне альпинистская, ее основные упражнения вскоре повторялись в тропяном утреннем круге и весьма нас обогатили. Зарядка в круге соединялась по форме с вчерашним вечерним кругом у костра, но свет был уже не внутри круга, он шел отовсюду и будил самые прекрасные ожидания относительно будущего дня. Начинали с вращения стоп – сначала в одну сторону, потом в другую, стопа на весу, полная амплитуда уже к первому десятку вращений. Колени пробуждались вторыми после голеностопа, потом – тазик, потом вполне уже дышащая грудь, а цифры от 0 до 9, написанные в воздухе головой, а потом от 9 до 0 открывали кровоток в голову, снимали ночную залежалость шейных позвонков, оставалось включить руки, кисти рук, и выполнить упражнения, одновременные для всего тела. Заканчивали «восходом и закатом» - медленным ступенчатым приседанием без применения рук или других опор и таким же поступенным вставанием, которое заканчивалось общим выпрыгиванием вверх, довольным гомоном и умыванием. Стройная, ладная в движениях и формах ребятня сама себе нравилась, смотреть друг на друга, а то и на себя, было приятно, чувство команды, группы поддерживалось положительными эстетическими впечатлениями. Обыкновенность походки всё больше напоминала танец, а любая работа становилась еще и увлекательным балетным спектаклем, музыкальной пантомимой, музыку эту было видно в совокупности движений, она заметна в небольшом видеоролике, где группа дальней разведки быстро ставит лагерь для аварийного ночлега.
Никто не руководит этой постановкой, все всё умеют и понимают, умеют держать темп и входить в ритм, а больше всего мне нравилось когда они так же слаженно работали с беспризорными. «Группа, обладающая социотерапевтическими навыками». Больше всего энергии у них уходило на то, чтобы обезболить беспризорного. Каждый подставлял ему свою душу как протез, но новичок привычно царапался и кусался, отвергая души помощи: слишком много раз его попытки опереться в жизни на что-то или кого-то вели к падениям на землю, к травмам, и он перестал верить, что кто-то может относиться к нему как к брату или другу. Состояние общей души группы в это время равнялось кровотечению и, только увидев, что к нему относятся по-настоящему, что кровь от его когтей – настоящая, он оттаивал лицом, глаза становились усталыми и слегка растерянными, ему уже хотелось опереться на протянутые руки и души, этот следующий шаг был за ним, группа сделала всё, что могла, почувствовав и приняв как данность и невыразимую глубину его отчаяния, и ледяной холод недоверия, и всё рикошетное зло, накопленное за годы бедствий в безлюдных толпах, чердаках, подвалах, теплотрассах…
Потом было важно делать руками человечков. Из чего угодно, из проволочек, бумажек, тряпок. Если он начал сам делать человечков – значит поправляется. Самарский беспризорный Динь 12-ти лет к вечеру пришел в приют, отогрелся, весь следующий день балдел от группы, включился в работу социального патруля, выходившего на поиск и открытый «уличный» контакт с беспризорными, а к вечеру того же дня оказался вместе со мной в кадре телевизионной передачи о беспризорных и спокойно рассказывал про них, называя их ласково «они», а нас – «мы».
Человечков очень важно делать пальцами, проявляя тонкую созидательную моторику, которая потом перекочевывала в рисунки, отношение к людям и природе и формировала творческое, творящее начало взамен разрушительной силы кулака или запястья. Мир на кончиках пальцев чувствует себя естественно и свободно, тебя уже никто не боится, потому что ты перестал бояться, и можно просто строить каждое мгновение жизни и саму жизнь, спокойно опустив до земли планку болевого порога. В твоих нейронных дебрях, как в астрономическом космосе, формируется твой стиль, - самое важное твое приобретение после вереницы потерь. Музыка уверенности и спокойствия, не основанных на физической силе, долечит тебя до твоего естественного состояния, трогай клавиши мироздания и слушай, как они отзываются в душе – как в торжественном чреве старого рояля, скрипки или парусного корабля. Твой праздник пришёл, и ты его сделал сам. Весь остальной мир, включая принявшую тебя группу, - это вроде магазина «Сделай сам». Это средства для создания восстановления себя, примерки самооценок взамен оценочным отношениям. Тропа втихаря за поленницей спилит и разрисует для тебя всегда единственную и самую главную деревянную медаль «За победу над собой», ты сможешь повесить её дома на стенку, если у тебя есть дом. А если нету – мы поможем его обрести или построить, в зависимости от твоего возраста и зрелости как строителя, которая от возраста никак не зависит.
Тихое торжество объединенной души запомнится тебе искрами костра, звездами и пением сверчков. Ты можешь в этот вечер заказать любимую песню, и мы ее тебе обязательно споём. Втроём, улыбаясь, посидишь у костра с завтрашними дежурными, они раньше всех уйдут спать, все остальные заснут когда захотят. И ты будешь спать крепко и спокойно защищенный группой и светящейся в ночи Тропой – они не бросят тебя и ничего не спросят за свою верность. Торговые отношения с миром закончились, начинаются настоящие.
Спи, пацан, ты больше не знаешь неприкаянности. А если загрустишь вдруг когда-то, - лягут тебе на плечи многие ладошки. Поднимешь глаза и узнаешь разом два чувства, которые отличают человека – чувство благодарности и чувство вины.
Я видел твои разные лица много сотен раз, и всегда твоя грусть растворялась в твоей улыбке. Ты становился одним из нас. Поэтому ты никому ничего не должен. Ничто настоящее не дается и не берется взаймы. Поэтому оно – настоящее.
Цитирование и воспроизведение текста разрешено с указанием на его источник.
